Котов Всеволод & Сурнов Олег - Зорбэ
Всеволод Котов, Олег Сурнов
Зорбэ
- О, Андрей, я вижу облака !
- Сие не облака, - сие ваши гнусные мысли о солидаризме.
- Т, к ведь война ж, Кларо!
- Однако, хищный вы гусар!
- Фурнитура, да-с, -сказал подоспевший вовремя поручик Рыбов.
- А вы говорили- красные победят,- сказал некогда бывший зять, который
был болен с детства и не выздоравливал.
- О боже, опять в эмиграцию, выдохнула графиня, разбив свою самую
драгоценную вазу о крышу Антона в прошлом году.
- О, милочка, да вы сама респектабельность,- произнес с подобострастием
лакей Гашек.
По наружности он был поляк, хотя на самом деле- Андрей.
Итак перрон закончился- Франция.
Зубовожатые гости, робко поторапливаясь, покидали вагон, лобызая друг
другу и пытаясь всячески угостить...
И лишь Сыров был грустен. А за околицей проходили комиссары из военного
комиссариата, и вежливо улыбались, скалив белоснежные на солнце зубы.
Ворона Пихтовна была занята своим неотложным делом, а именно вязала
носки Павлу.
Павел Пыжов, будучи коммивояжером графини Зорбе, очень сильно смеялся
рвотным смехом, когда графиню замечали. Ее беспристрастная участь к самцам
нынешнего поколения была неотразима. И дети ее понимали.
Молодой профессор, воспитатель детского сада, и просто Гоша, грязно
резвился в патологии своего сознания, издавая доселе весьма неприличные
мучные звуки.
Эксперт был как всегда замешан во всем, и поэтому был всегда виновен
или, по меньшей мере, первым подозреваемым.
На море бултыхались осипшие от прохожих жучки и вязко пели птицы. Вася
Курочкин ковырялся в ноздре и чувствовал себя солнечно.
Сие благополучно приснилось всем пребывающим в вагоне - ресторане
поезда "Брянск - Париж".
....................................................................................................................................................
И вот перед глазами замелькали орлы и маленькие ежики.
- Да это ж Копенгаген ! - заметил Трусцой (длинный и худой как вешалка
революционер).
Да, сие действительно было не что иное как славный город Копенгаген с
его окрестностями и незавидными достопримечательностями.
И все вышли в тамбур сблевнуть по родине.
В тамбуре стоял маленький прижимистый человечек, грязно куривший
папиросу и похожий на войну.
- Вот оно! - воскликнули все хором. - Светлое будущее нашей демократии.
И все кинулись бежать.
- Ниче, все там будем! - как бы подчеркивая ситуацию, Пьер Качковский
завернул ремень к боку и вышел вовне. (Больше мы его не видали, поэтому о
нем больше не будет)...
...А тем временем княжна Ольга Зорбэ сошла на станцию со своими
спутниками и, дико высморкавшись, утонула в своих мыслях.
- Фу ты, ебтить, свобода однако, -протрещал сквозь кожу лакей.
- Nous sommes tres charmes vous d`avoir ici, - произнесли Джордж
Денессанс и Франц Декадэнс, два деградирующих мещанина, в прошлом рантье и
склочники, ныне отпетые поборники справедливости и прелюбодеи. Да-с. На их
тусклых физиономиях было написано :"Ланч."
В ответ наши друзья улыбнулись им ровно на тринадцать копеек с мелочью.
- Устали-с, с дороги. Да-с, - подслюнявил лакей.
- Да-с, - пробасил многозначительно коммивояжер Павл Пыжов.
- Мон шергхр, - глупо улыбнулась госпожа, думая, что сказала нечто
конкретное.
И все пошли в театр принимать "ланч" ...
Осмотрев город Василь Трусцой (революционер, убежденный атеист по
бабушке),решил действовать незамедлительно, но размеряя.
- Где у вас дома терпимости?
- Не ките па, же ву при...
- Ого, - подумал Трусцой (революционер, рань